[decentra]

Команда мечты во главе с меня выложилась

16.08.2018 в 15:10

Пишет  EffieH:

Временные трудности. Путь на Восток.

Название: Временные трудности. Путь на Восток.
Автор:  Decentra
Рисунки:  Bell8
Оформление:  EffieH
Размер: что-то чуть большее, чем 20 тысяч слов
Фандом: Infinite, BTOВ, VIXX
Пейринг/Персонажи: Тэгун, Джэхван, Санхёк, Сонгю, Ухён и Чансоб, остальные выпрыгивают из неожиданных мест и мешают работать
Категория: Джен+слэш
Жанр: AU, Фэнтази, Юмор, Философия, Экшн (action), Стёб
Рейтинг: G-PG-13
Предупреждения: OOC, наглое подстраивание канона под нужды автора, оскорбление здравого смысла и адекватности, какой-то трэш по мере повествования, автор ни за что не отвечает и мог запутаться в собственном тексте
Краткое содержание: Ухён висит на плечах Сонгю, нагло эксплуатируя нового работника, Чансоб встречается с бывшим морским чудищем, а в одного из мастеров влюбляется демон. Ну и что в этой истории могло пойти так?
(Да, вам не кажется, где-то этих парней вы уже видели.)
Примечания автора: Команда Los Loshagurchicas при поддержке какой-то матери, дедлайна и корейской трын-травы представляет!

Весеннее небо неуверенно открывается, выглядывая из-за пелены облаков. В такие дни хочется гулять, что-то делать, куда-то стремиться. В такие дни хочется жить.
Сонгю стоит у потрепанной совсем обычной двери, вывеска над входом которой яркими и четкими буквами гласит: «Ремонт часов, минут, секунд, мгновений».
И если бы не огромные пакеты из супермаркета, Сонгю бы ее даже открыл. Нет, в принципе, можно и так пройти, насквозь, но у него еще не очень с прохождением через предметы. Когда он был полупризраком, было как-то проще. И через стены проходилось, и казусов не возникало всяких. А вот стоило стать мастером часовых дел (ну, подмастерьем еще, но не суть), как начался цирк с конями и прочими животными.
Все то, что когда-то было «просто», теперь стало жуть как не просто. Чего только стоили эти неловкие моменты, когда невидимость была частичной (такое себе зрелище – парящая над асфальтом половина туловища, сколько желтых газетенок об этом писало), или проход через стену больше напоминал шоу эксгибиционизма лишь потому, что одежда оставалась по ту сторону (Чансоб до сих пор иногда орет, чтоб Сонгю прикрывался руками, когда проходит через что-то, ему не нужны шоу чужих слоников, у него свой есть).
Он уже было примеривается, как бы так ее открыть, как из двери высовывается голова Ухёна.
– Ну наконец-то! Мы тебя отправили в соседний магазин, куда пропал-то? – возмущается Мастер, забирая у Сонгю пакеты и сгружая их куда-то к порогу в мастерской.
Сонгю облегченно встряхивает руками и собирается протиснуться вслед за пакетами, но Ухён неожиданно и резко шагает на улицу, чуть не сшибив Сонгю и успев поймать буквально на грани падения.
– Оу, какие прекрасные принцессы падают мне в объятья, - скалится Ухён. – Я, конечно, не против постоять вот так, но у нас задание, надо спешить.
Хватка у Мастера сильная, и Сонгю с трудом отцепляет руки Ухёна от себя, попутно бурча про придурка и злостного нарушителя личного пространства. Ухён, впрочем, все слышит, но степени его довольства своей выходкой это нисколько не умаляет. Впрочем, торопиться им действительно надо – заказ довольно объемный.

Возвращаются они намного позже обычного. Всю дорогу Ухён ворчит, что терпеть не может работать со всякими ханжами и иногда мстительно тычет Сонгю пальцем в плечо, ребра, бедро, вынуждая того закатывать глаза. Вообще-то, это Сонгю подкорректировал ход внутренних часов у большинства тех богатеньких снобов с вечеринки какого-то элитного гольф-клуба. Он, не Ухён, но Мастеру лишь бы поныть на тему, какой он бедный и несчастный.
Ухён виснет на плечах Сонгю и вообще больше напоминает капризного ребенка.
– Сонгю-я, вот почему канцелярия меня так не любит? Я же хороший. Хороший же? – надежды в голосе Ухёна больше, чем воздуха вокруг, и Сонгю только закатывает в очередной раз глаза.
– Хороший, хороший. Когда спишь и не терроризируешь мир.
Ухён мстительно в который раз тычет в ребра Сонгю пальцем и довольно лыбится на ответное шипение.
Правда, чем ближе они к мастерской, тем настороженней становится Ухён. Сонгю даже удивляется, когда с плеч пропадает вес тушки мастера, а сам Ухён весь будто напружинивается. К заветной двери они подходят уже чуть ли не крадучись, Ухён даже примеривается ползти, но Сонгю вовремя удерживает его за воротник рубашки – еще чего не хватало. Больше всего Сонгю в этой ситуации бесит не сам внезапно впавший в детство и игру в шпионов Мастер, а то, что Ухён таким не бывает никогда в обычной ситуации и, значит, чувствует что-то не очень-то хорошее. Сам вот Сонгю не чувствует нихрена. Чансоб говорит, что мастерская чуйка приходит со временем. Это как дети не сразу учатся ходить и говорить, так и новые мастера не с первого дня обзаводятся всякими этими крутыми мастерскими скиллами. Сам Чансоб, правда, уже на третий день творил фокусы со всем спектром особенностей. Но Чансоб на то и Чансоб.
Ухён берется за ручку и резко распахивает дверь, залетая в мастерскую. Сонгю влетает следом, и они оба застываю памятниками самим себе. Сонгю ожидал вот все, что угодно, честное слово. Ни Ховон в гавайской юбке, ни Ильхун в очередном модном прикиде из расстегнутой рубашки с меховой оторочкой, ни даже обмотанный скотчем Санхёк его уже не удивляли. Но вот сидящий прямо в мастерской и спокойно уплетающий печеньки… демон???
Как у Ухёна в руках оказывается один из метрономов, Сонгю отразить не успевает, только сам примеряется к какой-нибудь потенциально тяжелой штуке. В этой жизни он с демонами еще не встречался, только в прошлой. И не то что бы та встреча была для него чем-то радужным (ну, кроме того, что они тогда отбили душу братишки Ухёна).
– Чансоб? – Ухён зовет второго мастера, не сводя настороженного взгляда с меланхолично уплетающего печеньки демона.
Тот, кажется, вообще не волнуется по поводу своего нахождения в мастерской, да еще и в присутствии целых двух мастеров. Смотрит только с интересом своими глазищами желтыми и смешно набивает щеки печеньем.
В подсобке различается возня и тихие ругательства на мешающиеся швабры, и Сонгю слышит еле заметный вздох облегчения Ухёна, который порядком переживал за целостность и сохранность Чансоба.
– Чансоб, твою мать! У нас в мастерской демон!!! – орет Ухён, заставляя поморщиться от неожиданно резкого звука не только Сонгю, но и самого демона.
В подсобке что-то грохочет, а через секунду оттуда выпрыгивает Чансоб со шваброй в руках и ведром на голове.
– Всем оставаться на местах! Где демон? Где эта тварь, я сейчас его Доместосом порешу!!!
Чансоб машет шваброй и страшно вертит глазами, осматривая помещение. И замирает в ступоре, недоуменно смотря на Ухёна и Сонгю, застывших тушканчиками у двери.
– Так, а я не понял, где демон-то? – интересуется он.
Ухён издает что-то похожее на «авырпапыо» и резко указывает на демона, сидящего у витрины. Что-то в духе «ДА ВОТ ЖЕ ОН, ТА-ДАМ».
Чансоб честно прослеживает направление руки Ухёна, поправляет ведро на голове шваброй и чешет нос.
– А, так это Тэгун, - жмет он плечами и обращается уже к Тэгуну. – Еще печенек?
Тот, похоже, не очень разговорчив и только кивает. Перед ним тут же образуется новая вазочка, полная печенек, а Сонгю, кажется, слышит, как с оглушительным грохотом на пол валится челюсть Ухёна.
– Чансоооб???
– Что? Это Тэгун, он иногда заходит на печеньки.
Чансоб как ни в чем не бывало кидает ведро в подсобку, закрывает дверь носком ботинка и проходит за витрину, принимаясь вытирать ту от крошек.
Ухён смотрит на него как на умалишенного (хотя, скорее, как на совсем уж какое-то неземного идиотизма существо) и переглядывается с Сонгю.
– То есть, ты хочешь сказать, что пока нас нет, к нам в мастерскую приходит демон?
– Ну да.
– Демон. Тварь, жрущая души, с которой мы, мастера, должны бороться. Демон. На печеньки.
– Ага.
– Так, мне нужен отпуск.
Ухён оседает прямо на пол, обнимая ногу Сонгю, и принимается раскачиваться. Сонгю, конечно, пытается высвободиться, но куда там, хватка стальная. Приходится неуклюже покачивать в такт Ухёну и недоверчиво переводить взгляд с Чансоба на их гостя. Демонов Ухён обычно отправлялся истреблять в одиночку, аргументируя тем, что у него силы, опыта и нервов побольше будет. Сонгю даже соглашался. Старая память подкидывала фантомные страхи с той, первой, встречи с демонами, когда их было целых трое, а он сам помог Ухёну отбить Сынхёна. Мальчонка, кстати, теперь был в музыкальной школе загробного мира и подавал большие надежды. Не понятно какими путями (может, врожденной «задолбаю кого угодно» способностью), но Ухёну удалось выбить себе пропуск в тот мир и право видеться с братишкой. Сонгю он с собой брал редко, но тот и не рвался, в конце концов, это был только их с братишкой мир, и он был бы там несколько не к месту.
Приязни к демонам за те годы, что Сонгю жил и старел, в Ухёне не прибавилось ни на грамм. Да, братишку он спас, но оставалось еще уйма душ, которые были в опасности. Долг службы и все такое. А теперь, смотрите-ка, демон, прямо в мастерской, да еще и такой спокойный!
Сонгю присматривается к демону по имени Тэгун и ловит себя на мысли, что тот кажется ему чертовски знакомым. Но откуда бы? У Тэгуна черные, коротко остриженные волосы, совсем не черные (как у тех, прошлых) губы и когтей нет. Разве что глаза такие же яркие, желтые и пронизывающие, как у всех демонов. Чем дольше Сонгю смотрит на демона, тем больше пробиваются в памяти какие-то странные детали. Что-то вроде длинных волос и внимательного взгляда, руки на чьей-то тонкой детской шее и оглушающей тишины.
– У меня все сложнее с душами. У меня на них аллергия.
От тихого голоса вздрагивают все. Ну, ладно, Чансоб просто делает вид, что вздрогнул. У него задача сложнее сейчас – вытащить отломившуюся печеньку из чая.
Голос у демона даже в какой-то мере приятный. И смотрит он вполне уже спокойно. Интерес и доля настороженности ушли.
Ухён икает в ногу Сонгю и усаживается по-турецки скрестив ноги.
– Так, давайте-ка по порядку. То есть я правильно понимаю, что к нам в мастерскую захаживает демон, который питается моими печеньками и у него, как он утверждает, аллергия на души?
Чансоб на каждое слово кивает китайским болванчиком, а демон как-то смущенно опускает голову.
– Ок, ладненько, - Ухён подскакивает с пола так резко, что Сонгю шарахается в сторону, едва не снеся собой шкаф. – Воу-воу, Ким Сонгю, не надо разносить нашу мастерскую.
Ухён лыбится уже в привычной своей манере и подходит к демону, осматривая его, как диковинку.
– Ну, раз заходишь ты не первый раз, и Чансоб тебя не убил, значит, реально безобидный. Как тарантульчик.
Сонгю вот честно хочется пробить лицо рукой. Возможно, даже Ухёну.
– Ладно, Тарантулгунчик, я, может, и верю, но морда лица у тебя уж больно знакомая. Не ты ли в компании Хакёна и Воншика пытался моего братишку сожрать? – щурится Ухён, чуть ли не тыча пальцем в щеку демонического гостя.
Если бы они были в кино, над Сонгю бы ударил гонг. Новый мастер переводит ошарашенный взгляд на демона и теперь-то узнает. Тот, третий, самый молчаливый. Тот самый демон, который в тот раз видел Сонгю, но даже не попытался предупредить своих.
– Я не ем людей, - тем временем тихо роняет Тэгун.
– Ты пытался сожрать его брата, - уточняет Сонгю, неловко присаживаясь на стул рядом с демоном, пытаясь не сильно отстраняться, это неприлично.
– Не ем.
Взгляд у демона очень упрямый, и губы в нитку сжаты.
– А что тогда, прости, ты ешь? – интересуется Ухён.
Чансоб только посмеивается, протирая циферблат часов. Ему реакция коллег понятна (особенно если вспомнить как он сам орал пять минут не замолкая и сидел на самых высоких часах, когда демон заглянул в первый раз), но забавна.
– Печеньки.
– Ага, только ими и питается. Типа энергетическая подпитка. Как рэд булл, который окрыляет, только печеньки. Я всегда подозревал, что ты что-то в муку подмешиваешь, - обвинительно тычет в Ухёна пальцем Чансоб.
– А еще банановое молоко. Они вкуснее душ. Хакён говорит, что я странный, - Тэгун пожимает плечами и запихивает в рот очередную печеньку.

– Я отказываюсь понимать всю эту талантливую ахинею, - всплескивает руками Ухён и отбирает у Тэгуна печеньку, тут же приканчивая ее. – Фто? У меня фтрефф.
Чансоб наколдовывает еще две чашки чая и достает откуда-то вазочку с конфетками.
– Нет, и ты вот молчал! – наконец, взрывается Ухён, сверкая молниями в сторону Чансоба.
– Да как-то к слову не пришлось, - жмет плечами тот.
И уточняет:
– Кстати, он в Джехвана влюбился.
– …
– …
Кончики ушей Тэгуна приобретают яркий красный оттенок, а сам демон утыкается лбом в витрину.
– Что прости? – уточняет Ухён.
– Ага. Я тоже сначала не поверил. Ну кто в здравом уме и твердой памяти на Джехвана клюнет? Нет, конечно, вопрос здравости ума у демонов дискутивный и заслуживает пары научных публикаций, но… В Джехвана? Серьезно? – кивает Чансоб, поправляя непонятно откуда взявшиеся на носу очки.
– И… то есть… как вообще??? Вы же лишены всех этих возвышенных чувств!
Тэгун бормочет что-то в поверхность витрины, но понимает, что так его не услышат и садится нормально. Уши у него полыхают стоп-сигналом светофора.
– Да. Но Хакён говорит, что я странный. Я с самого начала такой, чувствующий. Поэтому и не ем души, мне их жалко. Но приходится прикрываться аллергией, чтобы не засмеяли.
Вид у демона вполне себе несчастный что ли. Сонгю даже жалко его становится в какой-то мере. Хотя и противоречивое чувство. С одной стороны он же демон, а с другой, ну надо же, душ не ест, все чувствует, да еще и в Джехвана влюбился. И вот последнее-то самое ой-ой-ой.
В мастерской воцаряется гробовое молчание. Только тихонько тикают личные часы каждого из мастеров, да шебуршится по верхам призрак старого ворона. Его припер на передержку Сонджэ, пока в канцелярии ремонт. В буквальном смысле свалился с потолка в руки Чансобу, всучил ворона Сонгю и растворился в воздухе, успев напоследок сказать, что птичку заберет позже. Ворон обычно не отсвечивал и имел скорее декоративно-теневое применение. По крайней мере, с Чансобом у него подружиться не получилось, а остальные, завидев клюв птички, не рисковали, помня, как в день появления, ворон пытался отожрать от пальцев Сонгю пару фаланг.
Ухён задумчиво барабанит пальцами по витрине и разглядывает Тэгуна. Тот предпочитает прикинуться ветошью и грызть, кажется сотую по счету, печеньку. И чем дольше Сонгю наблюдает эту картину, тем неспокойней ему становится. Все нутро не то что кричит, орет на максималках, что вот ни чем хорошим загорающийся в глазах Ухёна огонек им не светит. Совсем. Абсолютно. То ли быстренько попроситься в загробный мир?
– А знаешь что? – наконец выдает Ухён, разбудив успевшего задремать стоя Чансоба. – А мы тебе поможем!
Чансоб коротко ржет, Тэгун икает от неожиданности, в глубине мастерской ворон-призрак отколупывает от одних из часов блестящую заклепку.
– Он демон, - уточняет Сонгю, потому что у второго Мастера, кажется, голова немного от стресса не в порядке.
– Странный демон, - щелкает пальцами Ухён.
– И питается душами, - увещевает Сонгю.
– Я не ем души.
– Он не ест.
Тэгун и Ухён почти хором. Чансоб такое ощущение, что сейчас в ладоши захлопает.
– И ты собираешься свести его с Джехваном? – почти обреченно спрашивает Сонгю, надежду вразумить Мастера он, кажется, все же потерял.
– Согласен, жестоко. По отношению к Тэгуну. Но почему бы и нет? Сердцу не прикажешь. Кто-то влюбляется в смешных барабашек, а кто-то в не совсем нормальных Джехванов. Всякое бывает, - Ухён разводит руками, улыбаясь во весь рот, и кивает, подтверждая свою правоту.
Чансоб все же хлопает в ладоши, а Сонгю смущенно трет нос.
– Но, все же, это как-то…
– Да, согласен. Нужен план и физическая сила. Ну, на случай, если Джехван будет сопротивляться. Все будут в доле, кто будет в деле, - Ухён пропевает все это на какой-то странный мотив и чуть ли не руки потирает.
Вот чуял Сонгю, что ничем хорошим это не кончится…
– Ладно, товарищи Мастера и демон, что будем делать? Хотя, нет, стоп, для начала расскажи-ка нам, как так вообще получилось?

Чансоб приглушает все освещение, оставляя только старую настольную лампу. Сонгю неодобрительно косится, но только качает головой, взывать к адекватности в этом месте – бесполезно.
Тэгун продолжает набивать щеки печеньем в попытке оттянуть время, и логично получает по рукам от Ухёна. Когда это Мастер отличался терпением? Правда Сонгю в этот момент неосознанно дергается, готовый встать на защиту Мастера, если Тэгуну вздумается мстить. Но ни о какой мести речи и быть не может, Тэгун только дуется совсем по детски, тяжело вздыхает и начинает рассказ.
Чем больше он рассказывает своим тихим голосом, тем больше Сонгю удивляется. Демон Тэгун не то что бы не настоящий, скорее, не демонорожденный (Чансоб мимолетом шутит что-то про мать драконов и внезапно огребает от призрака ворона, получив какой-то часовой цепочкой по макушке). Во всем виноват Хакён. Это ему с какого-то перепуга приглянулась метущаяся по аду душа (как уж Тэгун попал в нижний мир – секрет, но, видимо, было за что) и он решил эту душу обратить в демона. Вышло все несколько на перекосяк, и Тэгун получился вот таким вот. Первые пару лет после обращения Хакён пытался привить «дитю» любовь к свеженьким человеческим душам, но потом если не смирился, то пыл поубавил, предпочитая считать Тэгуна кем-то вроде странненького питомца (да даже братишку Ухёна он тогда только держал, не рассчитал, правда, с силой нажатия когтей).
Хакён с Вонщиком чаще отправлялись на охоту вдвоем, оставляя Тэгуна шататься по городу неприкаянным демоном. Вот в один такой раз он и прошелся мимо Восточной мастерской…
Сонгю усмехается, вспоминая, как с улицы вообще выглядит мастерская коллег. Это у них, Западной мастерской, неприметная обшарпанная дверь с яркой, но длинной вывеской. Да еще и внутри для живых – часовая мастерская с совмещением в часовой салон. Все совпадения не случайны, как говорится. Сонгю вдоволь наслушался, как же они (Ухён с Чансобом) долго искали такое местечко, чтобы профиль маскировки совпадал с профилем мастерской.
У восточников же все несколько… иначе. Для всего живого мира, да и для многих душ, мастерская восточной части города перенимает часть своего названия буквально. Проще говоря, располагается она в одном помещении с лавкой товаров из Индии. В принципе не самое типичное заведение для той части города. Оно бы больше подошло Итэвону, но там всем заведуют центральники, маскирующиеся под ресторанчик итальянской кухни. Просто потому, что Чанмину нравится паста, а Юнхо не так уж был и против, лишь бы можно было прокормить прожорливого напарника.
У восточников же благовония, хна, индийские сладости и чай. Джэхван, кстати, любит таскать из индийской лавки всякие приблуды и применять их на себя. Один раз он с ног до головы разрисовался хной, в другой – Сонгю, заскочивший отдать по просьбе Чансоба томик манги Санхёка, застал мастера в сиреневом сари. Ухён как-то рассказывал, что Джехван даже пытался уподобиться Будде путем медитаций, но уснул.

В общем, по живой и настоящей версии, с улицы Индийская лавка – это огромные стекла, красиво оформленная витрина и скучающий парнишка-продавец, которого оставила за старшего бабушка-индианка, отправившаяся в очередной раз куда-нибудь за новым товаром. И только тот, кому дано видеть, различит за огромными стеклами ряды часовых механизмов и не менее скучающего Мастера, от скуки занимающегося черт знает чем (Чансоб всегда возмущается, что восточников нагружают меньшим объемом работ внутри мастерской, хотя казалось бы – такая активная на заказы местность должна быть).
Собственно говоря, вот так Тэгун и увидел первый раз Джехвана. Прогуливался себе, пока Хакён с Вонщиком охотились, по району, рассматривал людей, их заведения, пару раз стырил печеньки в магазинах и почти просроченное банановое молоко. Он вообще любил так помогать магазинам, избавляя их от необходимости списывать продукты с истекшим сроком годности. Хакён называл это банановым омерзением, вычитав как-то в какой-то околофэнтезийной книжке про домового кикимора, уходившего в «сладкое омерзение» – что-то вроде запоя, только истребление не алкоголя, а забродившего варенья. Аналогия была вполне понятная, Тэгун даже обижался, но обижаться на Хакёна было бесполезно и себе дороже.
И вот, свернув в очередной проулок, Тэгун наткнулся на лавку. Конечно, первым привлекло внимание убранство витрины, а уже потом Мастер, пытающийся танцевать танец живота.

Тэгун краснеет еще сильнее и закрывает лицо руками, продолжая тем временем рассказ. Джехван его тогда не заметил.
– У него вообще на демонов радар так себе – делает мимолетную ремарку Ухён, явно гордый своими способностями.

Тэгун просто застыл на месте и смотрел. Просто смотрел, не желая отрываться, пока Мастер продолжал танцевать, напялив на себя соответствующий костюм.
В тот день Хакён и Воншик (оказывается, Рави зовут Воншиком, для Сонгю это открытие века, а вот другие два Мастера вообще не удивлены) долго не могли дозваться Тэгуна, а все последующие вылазки в город неизменно приводили к лавке, в витринах которой маячил силуэт Мастера. Санхёк Тэгуна ни разу не видел, хотя Чансоб и припомнил, что младший Мастер жаловался, что возле мастерской демоническим несет, но демонов не видно.
Вообще, демонам присущи всяческие там пороки, грехи. Ну, они же демоны, в конце концов, вот только Сонгю не припомнит, чтобы в литературе про демонов, которую он повадился брать в библиотеке у Хонбина, было хоть что-то про краснеющий нетипичных демонов, у которых при рассказе чуть ли не сердечки из глаз сыплются.

– Мда, - тянет Ухён, когда Тэгун достигает максимальной степени смущения и утыкается лбом в витрину, отключаясь от мира. – В общем, диагноз мне понятен. Надо либо лечить, либо калечить судьбу нашего нового демонического друга.
Сонгю выгибает бровь, а Чансоб с Ухёном перемигиваются. В следующее мгновение на витрину рядом с Тэгуном приземляется стопка чего-то подозрительно напоминающего женские журналы.
– Вы серьезно? – осторожно спрашивает Сонгю, но, судя по тому, как активно зарываются в страницы Мастера, вопрос скорее риторический.
Тэгун прекращает бодать витрину и поднимает голову, с подозрением смотря на активизировавшихся Мастеров. Попутно ловит полный сочувствия взгляд Сонгю и утыкается обратно в спасительную поверхность.
Мастера на внешние раздражители в виде ворона-бомбардировщика, пытающегося призвать к адекватности Сонгю и просящего еще печенья Тэгуна, внимания не обращают вообще. Только спустя час поисков среди глянцевых страниц разной степени потрепанности (кто их читал-то столько? Чансоб?), Ухён грохает на витрину один из журналов, демонстрируя всем яркий разворот и свою довольную донельзя морду.
«ПЯТЬ СПОСОБОВ ПРИВЛЕЧЬ ПОНРАВИВШЕГОСЯ ТЕБЕ ПАРНЯ» – гласит заголовок статьи жирным ярко-розовым шрифтом.

Все придвигаются ближе, чтобы рассмотреть гениальные журнальные советы. Сонгю закатывает глаза уже на первом пункте, Ухён лыбится во все зубы, а Чансоб, кажется, собирается что-то конспектировать. Тэгун просто нервно икает. И Сонгю его прекрасно в этом понимает. Заповеди подросткового журнала гласят:

«1. Узнай о нем как можно больше. Предупрежден – значит, вооружен!
2. Следуй за его вкусами во внешности! Краска для волос, топовые бренды, маникюр – теперь ты такая, какая понравится ему.
3. Как можно чаще ненавязчиво появляйся перед его глазами. Не надо сталкерить под окнами, но ведь совсем неплохо случайно столкнуться в парке, кино, магазине.
4. Будь всегда к его услугам. Внимание будет оценено по достоинству, пусть почувствует, что он не может без тебя жить.
5. Удивляй его! Сюрпризы и мелкие приятности – твое главное оружие!

Не забывай оставаться собой – и он станет твоим!»

– Итак, тут все предельно ясно, - хлопает в ладоши Ухён. – Начнем с первого пункта. Кто что знает про Джехвана?
Все погружаются в глубокую задумчивость. По-сути, каждый из них, несмотря на разную степень продолжительности общения с Джэхваном, знает про него катастрофически мало. Только что он очень-очень-очень древний Мастер. И про странные увлечения вроде все той же слабости к индийским товарам или нежной любви к птеродактилям.
Полного ответа, кто же такой Джехван на самом деле – нет ни у кого. Наверное, даже у Санхёка.
– Что ж, - резюмирует долгую паузу Ухён, - Нам надо досье Джехвана.
Воодушевленный Мастер обводит всех присутствующих взглядом, а потом как-то подозрительно задумывается. Лицо у него становится крайне серьезным. Сонгю даже успевает испугаться.
– Но где мы возьмем на него досье? – задает вопрос все тот же Ухён.
– Так ясно дело, в канцелярии, - пожимает плечами Чансоб.
На что получает крайне скептичный взгляд.
– Ага. В канцелярии. Индивидуальное досье мастера, - фыркает Ухён. – Это тебе не подноготная очередной душонки. Секретное отделение библиотеки. Хонбин нам головы отгрызет, если мы туда без допуска припремся. А мне голова еще нужна. Я в нее ем и она у меня красивенькая.
Ухён милашно хлопает глазками и дует губы, успевая ввести Тэгуна в экзистенциальные муки бытия, Сонгю в фэйспалм, а Чансоба… А на Чансоба такое не действует.
– Ты, Ухён, таки дурак, - кивает Чансоб и под возмущенное пыхтение Мастера поясняет – Нам просто нужно обратиться с этим вопросом к какому-нибудь начальнику сектора. У этих ребят есть доступы ко всем секциям библиотеки.
– И много ты, прости, - щурится Ухён, записавший под карандашик, что его назвали дураком, - знаешь начальников секторов, которые вот так нисфига дадут нам досье из секретного отдела библиотеки?
– Ну, много не много, но одного точно знаю.
Чансоб улыбается максимально широко, а Сонгю не знает: радоваться ему или не особо. С одной стороны, дело упрощается и не будет никаких небывалых экспериментов от Ухёна, а с другой – очень уж жалко ему того самого начальника сектора. Парню по жизни не особо везет…
Ухён пристально вглядывается в Чансоба и попутно держит за рукав демона, чтобы тот не сбежал. А то вид у Тэгуна вот как раз таки очень сбегательный.
– И кто же это такой и почему я не в курсе?
– Так Хёншик же, - мягко улыбается Чансоб. – Три недели как повысили из жнецов в начальники сектора.
– Три недели… Три недели? ТРИ НЕДЕЛИ!!! – вдруг вопит Ухён. – Это не тогда ли ты исчез, ничего не сказав и бросив нас с Сонгю одних в мастерской?
– Мы просто отправились праздновать в путешествие, - пожимает плечами Чансоб, ни сколько не раскаиваясь в содеянном.
– Ладно, - тяжело произносит Ухён. – Я тебе это еще припомню. Лишу печенья, например.
– Итак, хорошо, у нас есть доступ к секретной секции библиотеки, - переводит тему Сонгю, пока мастера не начали свои разборки с разбрасыванием вещей, кусанием и выяснением у кого рычажок завода больше. - Если Хёншик согласится нам его дать, конечно. Вопрос в другом, как протащить в канцелярию, а потом и в библиотеку демона? Потому что на дом нам явно никто архив не даст, а передавать информацию через всех нас – такое себе занятие.
Сонгю, в принципе, уже смирился. Как говорится: если не можешь остановить разрушительное стихийное бедствие в лице Ухёна и Чансоба – примкни к нему.
На Тэгуна вновь устремляются три пары глаз, а демон очень сильно старается притвориться элементом декора и тяжело сглатывает, когда в глазах Ухёна загорается огонек какой-то гениальнейшей мысли.

В последний раз, когда Сонгю был в канцелярии, Ухён взял его в качестве моральной поддержки или, точнее, успокоительного. Потому что предстояло много, сильно и долго выяснять отношения с канцелярским отделом. Не исключено, что с метанием степлеров, карандашей и выкидыванием в окна рабочих компьютеров. «Нет, ну а чего они повадились нам спихивать массовые заказы? Или что, раз у нас теперь три мастера на одну мастерскую, так можно и на шею нам сесть???» – возмущался Ухён, пока они собирались в канцелярию.
С тех пор мало что поменялось (причем как в списке заданий, так и в самой канцелярии), разве что в коридоре прибавилась пара кресел и почти даже не облезлый фикус со свисающей с ветвей табличкой «Привет! Я – Стивен! Полей меня»
Судя по тому, что земля у него была напрочь сухая и усыпанная фантиками от конфет – к приветствиям растения относились с нулевым вниманием.

Редкие попадающиеся на пути работники канцелярии шарахаются в сторону и стараются вообще уйти подальше. Желательно, просто телепортировать. В принципе, их можно понять. После того, как Сонгю озвучил мысль про тайное проникновение демона в канцелярию, Чансоб с Ухёном не то что бы расстарались, но в мастерах точно где-то умерли шпионы. Такие, вроде мистера Бина или героев Лесли Нильсена.
В итоге, их процессия выглядит настолько же неадекватно, насколько про их мастерскую ходит слухов. Чансоб по случаю выхода в свет из стен мастерской одет во фрак, разглаженные брюки со стрелками и лакированные туфли. Образ дополняет монокль, трость и шляпа-цилиндр. Ухён одет куда скромнее. Всего лишь белоснежная сорочка под элегантным черным жилетом, брюки и туфли с гамашами. И огромный циферблат в латунном корпусе в руках. Сонгю старается не сильно фэйспалмить и реже дергать рукава кожанки. Да еще и сквозняки в канцелярии страшенные, ноги в дырках на джинсах мерзнут. Зато кеды очень круто утопают в ворсе постеленных ковровых дорожек, мягонько так.
Посреди их процессии обреченно, и вздрагивая от каждого шороха, идет Тэгун. Ну, точнее, то, что идет вместе с ними, только знающие могут идентифицировать, как Тэгуна. Потому что кому в здравом уме придет в голову, что нечто, замотанное в огромный плед, сверху шарф и шапочку с кокетливым помпоном (и это помимо огромных зеркальных очков) – Тэгун? Сонгю очень хочется верить, что вылитого на Тэгуна парфюма серии «Я – маленькая принцесса» (Чансоб клялся Аской, какой-то Хеджин, печеньками и душой ворона, что только этот запах перебивает демонический) хватит, чтобы отбить всем в округе рецепторы. Ну и на то, что у сотрудников канцелярии, в отличии от мастеров и жнецов, с обонянием все и так очень плохо.
Из-за громоздкости конструкции маскировки Тэгуна, продвигаются они медленно. Эдакое слоу-мо, только в реальности и без эффектов. К тому моменту, как они достигают кабинета (Чансоб от гордости задирает нос так, что цилиндр чуть не валится с головы) Хёншика, вся окружная офисная братия сидит в глубокой обороне и боится даже к кулерам выползти от греха подальше. И без того наслышаны о неадекватности мастеров.
Когда они буквально вламываются в кабинет, забив на все правила приличия, этикет и прочие ненужные вещи, Хёншик только потирает устало переносицу.
Вообще, видеть бывшего жнеца в начальском кресле посреди вычурного кабинета, обставленного не в духе современных офисов (как у того же Ынквана), а в добротном, английском стиле – не то что бы необычно (Хёншик смотрится в такой обстановке как родной), но все равно странно. Непонятно зачем ошивающийся тут же Сондже салютует им бокалом с каким-то голубым месивом сиропа и газировки, украшенным взбитыми сливками и кусочком ананаса.
– Приветики, - улыбается он.
Чансоб мгновенно приземляется на диванчик рядом с Сондже, отбирая у того бокал и ополовинивая его под недовольные вопли жнеца. Хёншик только улыбается, а потом переводит взгляд на остальную часть прибывших.
– Да, видок у вас очень колоритный, - усмехается он, жестом предлагая посетителям занять какие-нибудь места и не ошиваться по углам. – Сондже, у тебя задание простаивает.
Сондже бросает быстрый взгляд на наручные часы и мигом становится серьезным, хотя еще секунду назад играл с Чансобом в «кто дольше может дуть в трубочку в бокал».
– Да, точно, парочка людей подозрительно долго живут, надо исправлять. Всем пока, удачи вам в… том, что вы тут собираетесь устроить, я помчал.
Жнец салютует в духе какие-нибудь военных и телепортирует.
– Итак, господа мастера и демон…
Хёншик посмеивается на вытянувшиеся от удивления лица Сонгю и Ухёна и бледнеющего Тэгуна (условно бледнеющего, за слоями маскировки-то не особо видно). Чансоб же непринужденно валяется на диване и коротко, но очень довольно хохочет.
– Так, про то, что в нашей мастерской ошивается демон, похоже, не знали только мы с Сонгю? – взвивается Ухён.
– Так получилось, - жмет плечами Хёншик. – Я случайно заглянул в мастерскую в один из визитов Тэгуна. Да, ты можешь снять все эти пледы, тут нет приборов слежения.
Тэгун с заметным облегчением выпутывается из маскировки и достает откуда-то из кармана пакетик с печеньем, принимаясь тут же его уминать. Он, может, и демон, а стресс – есть стресс.
– Ладно, я это потом всем вам припомню. Но мы, собственно, по делу, - Ухён обращает на себя внимание, переходя к цели визита.
– В общем, мы решили завоевывать Джехвана и нам капец как надо его досье, дай доступ к библиотеке, а? - Чансоб довольно улыбается и показывает возмущенному Ухёну язык.
Тэгун предлагает Сонгю печеньку, и тот не отказывается. Смысл отказываться, если все равно ситуация требует, иначе рискуешь повредиться мозгом. Вообще, этот театр абсурда чем дальше, тем бредовей.
Хёншик же рассматривает шкаф, стоящий в дальнем углу комнаты и поднимается из-за стола, приближаясь к шкафу и принимаясь рыться на его полках, наполненных бумагами.
Пока бывший жнец разыскивает нужные документы, Чансоб успевает разорить вазочку с конфетами и прикарманить перьевую ручку, Ухён же с интересом перебирает бумаги на столе Хёншика. Сонгю, конечно, пытается оттянуть любопытного Мастера от стола, но Ухён применяет свое фирменное эгё и повергает Сонгю в дикий приступ мурашек, от которых не так-то просто избавиться.
Хёншик принимается намурлыкивать себе под нос что-то про переплытие океана и маленькую русалочку, рассматривает папку за папкой и расставляет их в алфавитном порядке. Какие-то он рассматривает дольше, перелистывая страницу за страницей, какие-то даже не открывает. Песенка про русалочку выходит на пятый круг, а Ухён нетерпеливо кашляет.
Хёншик на резкий звук вздрагивает и быстро оборачивается, удивленно смотря на посетителей.
– О, привет. Вы давно тут? – спрашивает он, хлопая глазами.
– С позавчера, - кривит губы Ухён, не реагируя на толкающего его за неуместный сарказм Сонгю.
– Как время-то летит… Вы что-то от меня хотели? А, привет, Тэгун, очень смело с твоей стороны разгуливать по канцелярии без маскировки.
– Чо происходит вообще??? – возмущается Ухён, пока Чансоб отлепляется от дивана и подходит к Хёншику, принимаясь нашептывать тому что-то на ухо.
Чем больше говорит Чансоб, тем более неловкое выражение принимает лицо Хёншика. К концу повествования он даже краснеет и смущенно трет затылок, улыбаясь во весь рот.
– Простите. Старые привычки и память в десять секунд до сих пор иногда проявляются.
Он хлопает по карманам и выуживает из них то фантик, то стирательную резинку, то запонку.
– Вот, покажете это Хонбину, он проведет в нужный сектор, - улыбается он, наконец, найдя искомое и протягивая пластиковую карточку допуска Чансобу.
Пока второй Мастер увещевает Хёншика о пользе витамин для памяти, Сонгю и Ухён опять заматывают Тэгуна в пледы и шарф. Ухён мимолетом предлагает демона просто запеленать и нести, но получает только новый тычок в плечо и полный укоризны взгляд Сонгю. Вообще, идея классная, но демон уж больно тяжеловат.
Чансоб предлагает Хёншику пойти с ними, но тот отмахивается, что этот квест не его, он не нанимался добровольно отправляться к дракону и его сокровищам. И вообще:
– Сами как-нибудь разберетесь, у меня дела.
Сонгю думается, что Чансоб плохо влияет на Хёншика. Потом, правда, вспоминает канцеляристов и жнецов и обвинения с Чансоба снимаются, хоть и частично.

Помпезность их продвижения в сторону библиотеки напоминает поход в Мордор. Только вместо кольца у них Тэгун.
Над ними парят посыльные орлы, из-за стоек в холле главного офиса канцелярии машут белыми флагами слабонервные новички-секретари (кажется, среди них был даже младший брат второго библиотекаря). Остальные предпочитают быть тише воды, ниже травы. Библиотека занимает отдельное здание, попасть в которое можно только через огромную оранжерею. Сонгю любит это место, предпочитая появляться в библиотеке именно так, а не телепортацией. Вообще, оранжерея уникальная. Ну, хотя бы тем, что в ней только давно вымершие растения, а еще гордость коллекции и местного смотрителя оранжереи – огромный кактус с метровыми колючками, раз в год расцветающий нежнейшими розовыми цветами всего на пять минут. Завораживающее зрелище.
На входе в библиотеку их встречает Сонёль, которого лет пять как перевели из стажеров во второго библиотекаря. Не то что бы изменилось хоть что-то, но зато теперь можно полноправно шикать на шумных посетителей и спать за стеллажами. Если Хонбин не спалит.
– Привет, - улыбается Сонёль из-за стопки книг и рассматривает посетителей. – Сонгю, у тебя скоро у книги срок кончается, не забудь вернуть или продлить.
– А, да, конечно. Спасибо.
– Угу. Вы к нам по делу или так, заскочили по пути?
– По делу, - вклинивается Ухён. – Хонбин где?
Сонёль с трудом втискивает увесистый фолиант на полку и задумчиво чешет бровь.
– Если я правильно видел его в последний раз… Где-то в отделе женских романов, пыль протирает. Третий день.
Они оставляют Сонёля разбираться с книгами и направляются вглубь библиотеки. Ведет их Ухён, заставляя Сонгю в который раз уходить мысленно в фэйспалм. Другую часть библиотеки, где хранятся книги по демонологии, истории мира и прочем, Сонгю знает уже достаточно хорошо. А вот отдел со всякой популярной литературой, третьесортными детективами и романчиками для него темный лес. В отличии от Ухёна, похоже.
Хонбин действительно находится между стеллажами с женскими романами. В розовом фартучке, косынке в горошек и с цветастым пипидастром в руках. Он любовно смахивает пыль с книг, пританцовывая под музыку в наушниках и периодически вставляя тихие комментарии по поводу попадающихся под уборку книг.
– Вот здесь Жоржетта была такой страстной…
– Ах, Поль, Поль, что же ты наделал с сердцем Сюзанны…
– Гадкий Мансик, Джунха тебя так ждала…
Ухён с Чансобом переглядываются, начиная гаденько хихикать. Сонгю их даже не пытается вразумить, Тэгун же стабильно продолжает косплеить декорацию, предпочитая не особо вмешиваться в неадекватность Мастеров во избежание.
Ухён очень осторожно вытаскивает штекер наушников из кассетного плеера на поясе Хонбина (гордость и любимый раритет библиотекаря). Хонбин, ожидаемо, замирает, не понимая, почему прекратилась музыка, а потом поворачивается, наконец замечая посетителей.
– Ах, Поль, как ты мог?! – вопрошает громко Чансоб, прикладывая руку ко лбу в духе страдающих героинь в погорелом театре.
– Сюзанна, я был должен так поступить! – не менее громко и пафосно отвечает Ухён.
– Ты разбил мне сердце, Поль! Я ухожу!
Чансоб разворачивается с полным боли лицом, но Ухён ловит его за запястье, разворачивая к себе. Он резко притягивает его, удерживая за талию.
– Моя милая Сюзанна, я не смогу без тебя! Я так тебя люблю!
– Ах, Поль! – восторженно выдыхает Чансоб.
Они оба отворачиваются, делая вид, что целуются.
Ручка пипидастра в руках Хонбина подозрительно сгибается, пока библиотекарь пытается усмирить дергающийся глаз. Сонгю смотрит на своих мастеров через фэйспалм и удивленно оборачивается на тихий смех со стороны горы пледов.
Ухён и Чансоб же, довольные собой донельзя, отбивают пятюню и демонстрируют Хонбину пластиковую карточку доступа.
– Веди нас в подземелье к своим сокровищам, мистер дракон-любитель женских романчиков, - посмеивается Ухён, пока Чансоб отбирает у Хонбина пипидастр и принимается обмахивать им плечи библиотекаря. – Нам срочно-срочно надо дело Ли Джехвана. Можно сказать, судьба мира зависит от этого дела!
Хонбин недоверчиво щурится на столь высокопарное заявление. Знает он эти судьбы мира. Опять по пьяни наспорились, а теперь надо найти подтверждение своей правоте. Помнится, в один из прошлых разов Мастера поспорили, действительно ли Хонбин помнит каждую книгу в библиотеке и сможет ли за час определить, что какая-то книга пропала не из-за того, что ее взяли почитать, а украли. К счастью, слишком быстро залечивать синяки от кулаков Мастера не умеют. К счастью для Хонбина, конечно же.
– Кто вам только выдал этот доступ, - почти берет себя в руки Хонбин. – А это вообще кто?
Он тычет пальцем в гору пледов, а Сонгю задумывается, как бы объяснить Хонбину появление Тэгуна, и почему на их гостя не обратил внимание Сонёль (и не в курсе ли Ли Сонёль тоже, как тот же Хёншик).
– А это… - начинает Сонгю.
– Троюродный сестра моей пятиюродной бабки по линии мачехи моего отца, - выдает Чансоб, делая честные-честные глаза.
– Ага, - подтверждает Ухён. – Троюродный сестра. Оставить не с кем, вот, присматриваем. Ты не отвлекайся, работа и все такое, давай, веди в секретные подвалы!
Хонбин с подозрением щурится на всех посетителей, но обреченно выдыхает и разворачивается, молча уходя вглубь библиотеки. В любое другое время он бы пинками выгнал этих наглецов. Ишь, чего захотели – доступ в секретный отдел! Но у них допуск, выданный лично в руки начальником сектора канцелярии. Тут особо не поспоришь, должностная инструкция и все такое.
Под тихое «ух ты, оно всегда тут было?» от Чансоба, Хонбин отодвигает один из стеллажей и набирает код на двери в секретное хранилище.
Огромная дверь, в прошлой жизни явно служившая дверью в хранилище в каком-нибудь банке Нью-Йорка шестидесятых годов, неохотно отщелкивается от замка, приоткрываясь. Хонбину приходится поднапрячься, чтобы оттянуть ее. Пока он пыхтит над неподдающейся громадиной, Чансоб суфлерским шепотом (конечно же, слышимым на всю секцию) сетует на то, какие нынче хлипкие работники пошли. Так, а ну как нападение на библиотеку? Вдруг книжный вор-маньяк решит позариться на собрание сочинений какой-нибудь, например (долгие блуждания взглядом по полкам зарубежной литературы), Даири Тоныцобой. И что? Неужели уникальная коллекция сгинет, потому что сотрудники библиотеки максимум владеют искусством клеймения штампом о просрочке?
Хонбин стоически терпит, борясь с желанием закрыть мастеров и их странного спутника прямо в хранилище и добросовестно потерять от него ключ, код и память о его наличии в библиотеке. Наконец, он отпирает дверь и жестом приглашает зайти в помещение.
– Нифигасе, - выдыхает Сонёль, заставляя Хонбина подпрыгнуть на месте. – Нет, я знал, что оно у нас такое есть, но что оно как три наших зала…
– Иди работай. Там в отделе психологии книги разбросаны, - пытается вытолкать Сонёля из секции Хонбин.
– Неа, я ж все только что расставил, - широко улыбается второй библиотекарь, пытаясь просочиться внутрь секретного отдела.
Хонбин прикрывает глаза и щелкает пальцами. Где-то в глубине библиотеки с грохотом валятся со стеллажей только-только расставленные издания.
– Это нечестно! – тут же взвивается Сонёль. – Когда меня назначат старшим библиотекарем, я буду разбрасывать все твои любовные романчики!
Сонёлю приходится уйти обратно к отделу психологии, а Хонбин довольно улыбается. Правда, быстро осознает, что посетителей не видно, а внутри секретного архива уже активно шуршат страницы.

Мастера и их странный гость подозрительно резво и самостоятельно двигаются к нужным стеллажам. Хонбин даже подозревает утечку информации о чертежах секретного отдела, но вовремя вспоминает, что над каждым стеллажом, так-то, огромные светящиеся буквы в алфавитном порядке. Кхм. Да.
Личное дело Ли Джехвана занимает не одну полку, начинаясь старинными свитками из пергамента и даже кожи, заканчиваясь ультра-модными офисными папками с хищно блестящими металлическими клепками. Все же, один из древнейших мастеров. Не то что бы почетный, но к ветеранам профессии надо относиться хоть с каплей уважения и хотя бы выделять пару-тройку полок на стеллаже.
Сонгю осторожно, но с явным наслаждением вдыхает запах старой бумаги и типографской краски. Он всю жизнь после своего «воскрешения» был окружен книгами и чернилами. Писал рукописи, частенько заменяя компьютер печатной машинкой, а то и вовсе перьевой ручкой. Даже после смерти его побеги сюда, в библиотеку, были своего рода памятью о прошедшей жизни.
Нельзя так просто отказаться от книг, если они были твоей жизнью. Сонёль, кстати, даже как-то показал Сонгю дальний стеллаж, где среди прочей литературы оказались и его собственные труды. Особенно врезалось в память Сонгю, насколько потрепанной выглядела его книга под названием «Временные трудности» – автобиография, замаскированная под фэнтезийную историю про Мастеров и загробный мир. Правда, Сонёль тогда так и не сознался, кто так часто брал эту книгу. Только загадочно отмолчался.

Хонбин включает дополнительное освещение над книжным рядом и облокачивается на край стеллажа. Он ни за что не отойдет отсюда, пока посетители будут просматривать личное дело. Зная этих посетителей – еще сопрут чего. Особенно не внушает доверия гора пледов, названная троюродным сестрой.
– Так-с, посмотрим, - Ухён хватает с полки первый попавшийся том личного дела Джехвана. – Что тут у нас?
Где-то в глубине сектора раздается адский грохот и тихие ругательства на незакрепленные стеллажи.
– Только, пожалуйста, не повреди страницы, - цедит Хонбин, удаляясь в другой конец хранилища, где свой любопытный нос уже сунул в бумаги Чансоб.
– Конечно, обязательно! Не беспокойся, - кричит ему вслед Ухён, плюя на пальцы и переворачивая страницы.
Сонгю только качает головой и берет другой томик, принимаясь его изучать. Тэгун какое-то время медлит, просто осматривая выставленные на стеллаже материалы, а потом кое-как освобождает руки из пледового плена и осторожно берет с полки самый первый свиток, выглядящий максимально хрупким. Сонгю краем глаза отмечает, с какой бережностью демон держит в руках древнее писание и, кажется, даже старается не дышать на бумагу.
– Посмотрим, - тем временем, нисколько не заботясь о страницах, вертит в руках досье Ухён. - Ого... Какой пестрый послужной список... Волонтер в приюте для детей, разнорабочий во время возведения первых высотных домов в Сеуле, строитель первой версии моста Йондо, три года в "Гидре", потом заморозка, потом два года в "ЩИТе", куратор дипломатического совещания двух разрозненных войной Корей, волонтер центра реабилитации щенков, спасенных с собачьих ферм...
– Погоди, - останавливает его Сонгю. - Что?
– Что «что»? - невинно хлопает глазами Ухён.
Сонгю вот очень хочется огреть Мастера каким-нибудь самым тяжелым сборником. Желательно – не один раз.
– Ладно-ладно. Про «Гидру» я соврал. Но «ЩИТ» тут есть, - Ухён поворачивает к Сонгю и заинтересовавшемуся Тэгуну разворот личного дела Джехвана.
«Щелезубное Исследовательское Товарищество» – гласит надпись.
– Что вообще?
– Ну, щелезубы, - говорит Ухён, будто все в мире знают про это товарищество. – Эх, Ким Сонгю, ты безнадежно отстал от жизни! Ни за что не поверю, что ты не слышал про Кубинского щелезуба и Гаитянского щелезуба! Вымирающий вид, между прочим!
Очень хочется огреть Ухёна. Невыносимо просто. Но, возможно, Мастер даже не совсем бредит. Вообще, Сонгю слышал что-то про этих самых щелезубов. Но какого черта в этом товариществе забыл Джехван?
Ухён переворачивает страницы, бубня что-то про кучу кружков по интересам, которые Джехван посещал: что-то про кружок любителей солнца, или лесных зверей, или птеродактилей где-то в Индии или Африке, сразу и не поймешь за чередой строк. Еще про битву при Норянджине и экстренный перезапуск часов знаменитого Ли Сунсина прямо посреди битвы.
Факты из биографии Джехвана сыпятся, словно сахар из порванного пакета. Сонгю только успевает про себя отметить, что заслуг у Мастера как у дурака махорки, но он все еще обычный Мастер самой обычной мастерской.
Где-то в глубине архива слышны вопли и звуки не то мухобойки, не то отбитого пипидастром зада одного слишком любопытного Мастера, вздумавшего внести коррективы в биографию нового начальника сектора.
Сонгю случайно берет с полки биографию какого-то другого часового коллеги и вчитывается в первый же лист.
– Ухён, - дергает он увлекшегося Мастера, который повис уже на Тэгуне и через плечо демона читает свиток.
– Ась? Что-то нашел? Наш Джехван любитель макраме?
– Нет, но не исключено. Я не об этом, - отмахивается Сонгю и показывает страницу чужого личного дела. – Смотри.
Ухён хмурится, разглядывая страницу, и переводит непонимающий взгляд на Сонгю.
– Ну и? Обычная биография. Родился, жил, женился, помер, стал Мастером, должность такая-то, биография такая-то. Что тебя так удивило?
Сонгю только закатывает глаза и раскрывает первую попавшуюся папку с биографией Джехвана, демонстрируя папки в сравнении.
Тэгун и Ухён синхронно наклоняют голову, словно собачонки, заинтересованные тем, что им показывает человек. Сзади на них тут же виснет Чансоб, оставивший Хонбина разбирать сваленные с полок личные дела.
– О, а почему так? – тут же задает вопрос все тот же Чансоб.
Он отлепляется от демона и коллеги и сцапывает с полок еще несколько папок с личными делами Джехвана разных годов и какого-то другого Мастера.
В каждой папке другого Мастера (какого-то Ким Минсока из города Гури) первой же страницей шел лист краткой биографии, а потом уже все деяния, заказы (с подробным описанием кому, что, как), знаки отличия и прочее. В личном же деле Джехвана первый лист отсутствовал. Во всех папках и даже на пергаментах кто-то будто вырезал эту часть.
– Эй, дракон книжного подземелья, - зовет Чансоб, слыша в ответ рассерженное шипение и характеристику в адрес всяких там праздношатающихся, которых бы в чистилище отправить на десятилетие-другое.
– Что? – наконец показывается из-за стеллажей крайне взъерошенный Хонбин, отряхиваясь от пыли.
– Мы тут недостачу нашли. Где информация о Джехване?
– В смысле? Перед вами огромный стеллаж имени Мастера Ли Джехвана, а вам нужна информация? – возмущается Хонбин, указывая рукой на бесконечное число папок.
– Так-то оно так, - тянет Ухён, кладя руку на плечо Хонбину. – Но вот здесь вот, в других делах, листочек с информацией имеется. А у нашего общего друга – нет.
Хонбин выхватывает из рук Ухёна папку с личным делом Мастера Ким Минсока и Мастера До Кёнсу (которую выцепил для Ухёна с другой полки Сонгю) и быстро ставит их обратно на свои места.
– Так! Вам был нужен доступ к личному делу Ли Джехвана. Вы его получили. Вы не имеете права лезть в дела других Мастеров. За нарушением правил поведения в библиотеке, установленных Высшим Советом загробного мира при содействии с Министерствами Просвещения и Информации и согласно поправке к должностной инструкции библиотекарей пункт семь, параграф восемнадцать от восемнадцатого января тысяча девятьсот девяносто второго года от рождества Христова, вынужден просить вас всех покинуть архив засекреченных данных. Все на выход. Немедленно.
Он быстро расставляет на полке все папки с делом Джехвана и принимается выталкивать из архива слишком наглых посетителей. Даже бьет по рукам вцепившегося в стеллаж Чансоба, пытающегося урвать еще хоть строчечку информации. Гору пледов удается вытолкать самым последним, просто потому, что Хонбин не знает, с какой стороны к ней подступиться. И вообще, как-то подозрительно настораживающе начинает пахнуть в архиве. Как-то с нотками демонов.
Хонбин выталкивает всех обратно в зал библиотеки и с грохотом захлопывает дверь хранилища.